Когда - то я жил в Москве. Когда - то я сплавился по порогам всех наиболее серьезных рек Союза. Когда - то я побывал в большинстве всех гор той страны. Когда - то я был там . Теперь в России я чувствую себя гражданином второго ранга, и поскольку мне это не приятно, то я стараюсь не приезжать. Моя страна - это мои друзья, которые, к счастью, остались, и которых я люблю всё сильнее. Мир велик, и встречаться можно в разных его углах. Определенная мобильность такой «родины» - не такая плохая штука, а даже наоборот. В конечном итоге система ценностей и их взаимоотношение между собой – и есть то, что определяет сочетание человека и места. А также влияет на степень комфорта. Так что, я дома здесь, в Калифорнии, я немного дома там, в Израиле. И я совсем не дома в сегодняшней Москве.

Впрочем это всё открыто для полемики – не стесняйтесь, (feel free to contact me) вступайте в контакт, и мы обсудим. Интересные вещи происходят и с языком - он другой. Когда-то, в 1989, меня поразил язык “старых” русских, живущих здесь, в Сан Франциско. Он оказался красивым и правильным языком начала 20 века. Без акцента. Да, да. Никакого акцента. Язык был чистый и понимался легко. Не наш, теперешний, забитый англицизмами «Рунгиш», на котором так легко и просто в повседневной жизни. Теперь, смотря назад, мой язык, наверное, так же отличается от современного языка России, как тогда от языка старой русской эмиграции.

Да вот, отличия не только языковые. Там и тут. Разные аудитории. Совсем недавно я понял, что моя основная читательская аудитория здесь, в Америке, Германии, Израиле, Финляндии. А уж в последнюю очередь в России. Если вообще она там есть. Писатель, а поэт в особенности, востребован в социуме тогда и только тогда, когда он удовлетворяет социальному заказу общества. Система отсчета нашей русской эмиграции более озабочена основными общечеловеческими проблемами, нежели система отсчёта, в которой живет сегодня Россия. Пока Россия всё разбирается как ей жить и "куды бечь", здесь просто живут. Великими проблемами здесь не заняты. Судьбоносность – понятие чуждое. Не надо высоких жертв ради Большой Правды. Простые ценности любви, вражды, карьеры, денег или дружбы не омрачают искусство надрывом и порванной на груди тельняшкой ради Великой Идеи. Система координат, в которой находится читатель, диктует что он будет читать. А для писателя – о чём он будет писать. Вот так вот и получается, что основная аудитория оказалась здесь, за пределами России.

Здесь также нету противостояния между человеком и государством ради великой Идеи. Когда человек делает то, что ему хочется, стремясь, чтобы ему было лучше, то государству от этого только хорошо, а искусство поворачивается другим боком. Там, с другого бока, оно и потребляется по-другому. Впрочем, я не хвалю Америку. (Don’t even start me on this.) То, что мы представляем и то, что имеем – «две большие разницы». Лучше не буду, а то сорвусь. Впрочем, одна картинка у меня крутится – собака на цепи. Цепь привязана к столбу. Цепь называется закон. Только это не закон. Закон - он в Торе. Здесь это кодекс экономических отношений, возведенный в ранг закона. И страдают все. И идет эта собака по кругу в одну сторону. И хрипит она, и дышать уже не может от новых и новых правил, но продолжает все в ту же сторону. И некому ее развернуть. Сбоит демократическая система. Жаль собачку.

Ладно, хватит о неприятном. Литература может отражать время, но, как искусство, не должнa заниматься политикой. Со временем, тело стареет, а вот душа лучшеет и только растет. Пускай мой сайт приносит в мир хорошие эмоции. Пусть это будет еще одной попыткой увеличить содержание добра. Читайте, получайте удовольствие и делитесь впечатлениями, если они есть.

Саша.